Очередная годовщина катастрофы на «Маяке»: как убивали природу на Урале

Уральцы «отметили» очередную годовщину аварии на химкомбинате «Маяк» в Челябинской области. В этот день в 1957 году из-за нарушения режима охлаждения произошел взрыв ёмкости объёмом 300 м³, где содержалось около 70–80 тонн к тому времени высохших высокорадиоактивных отходов. По современной международной классификации – авария шестого уровня из семи возможных. Она вошла в историю под названием «Кыштым-57». 

Однако, экологическая ситуация в регионе в конце 50-х годов прошлого века и без этого была катастрофической. Подробности в интервью кандидата исторических наук Михаила Коробельникова. 

– Напомните, что произошло в 1957 году?

– На самом деле, это не была единственная авария на «Маяке», но она стала самой опасной и образовала Восточно-Уральский радиоактивный след (ВУРС), который охватил и южные территории Свердловской области. Уже на третий день из Москвы прибыла комиссия министерства среднего машиностроения с задачей понять причины взрыва. Однако все оказалось намного сложнее и масштабней, чем просто разовое ЧП. Поэтому были подключены минздрав и минсельхоз, руководство Челябинской и Свердловской областей. 

В Челябинске организовали филиал Ленинградского НИИ радиационной гигиены, появилась комплексная сельскохозяйственная научно-исследовательская радиологическая лаборатория, а в декабре 1962 года – филиал института биофизики №4. Опыта было мало, оборудования не было практически совсем. В ФИБ-4 создали специальную аппаратуру для выявления суммарной радиации, полученной людьми, и создали картотеку пострадавших во время аварии. 

Об этом написано и сказано много. Менее известно, что первые проблемы на «Маяке» начались в 1949-1951 годах и были связаны с несовершенством технологического цикла, когда жидкие отходы сбрасывались в реку Теча. Тогда пострадали территории Челябинской и Курганской областей. Позднее отходы стали сливать в бессточное озеро Карачай, что, при его частичном пересыхании, и привело к выбросу 1967 года. Это уже третья авария.

– Насколько «длящейся» стала эта история?

– Остаточная радиация сохранялась, по крайней мере, до начала 90-х годов, а медицинская практика обогатилась специфическим заболеванием «хроническая лучевая болезнь». Кстати, опыт ликвидации последствий той техногенной катастрофы позволил спасти много жизней после Чернобыльской аварии 1986 года.

Примечательно, что впервые открыто на государственном уровне в СССР об этом заговорили лишь в конце 80-х. На Урале даже работала президентская комиссия по изучению экологической ситуации в Челябинской области: как ее тогда называли местные – «комиссия Горбачева». 

Однако ВУРС – лишь часть экологических проблем Урала 50-х- 60-х годов прошлого столетия.

– Чем еще «болел» опорный край?

– Был системный экологический кризис. Надо сказать, что Урал, точнее Уральский экономический район, в советское время традиционно включал Курганскую, Оренбургскую, Пермскую, Свердловскую и Челябинскую области, Башкирию и Удмуртию. 

Уже к концу 50-х годов макрорегион был перенасыщен промышленными предприятиями, потреблявшими водные ресурсы. Началось же все, по большому счету, в XVIII веке с развитием промышленной металлургии, потом – годы первых пятилеток и строительство крупных предприятий, формирование промышленных зон. В Великую Отечественную сюда эвакуировались промышленные предприятия из центра страны. 

После войны кроме предприятий минсредмаша, тот же «Маяк», появилась новая отрасль – нефтехимия. Предприятия этой отрасли расходовали сотни млн. кубометров воды в год и сбрасывали в воду нефть и нефтепродукты, фенолы, уксусную кислоту и многое другое. 

Новые, послевоенные производства, «садили» на те же самые природные, в основном, водные ресурсы.  

– Но воды на Урале много: озера, реки. Челябинская область вообще вся в озерах...

– С точки зрения обычных жителей – да. Но с точки зрения общей ситуации совсем не так. Промышленные районы Свердловской, Челябинской, Курганской и Оренбургской областей имели чуть больше 6% всех водных ресурсов Урала. Результат – к середине 60-х на значительном протяжении не могли быть использованы даже для технических целей реки Белая, Вятка, Исеть, Кама, Миасс, Урал, в сточные коллекторы были превращены Тура и Сосьва с притоками. К середине 50-х в реках Белая, Усень, Ик полностью исчезли стерлядь, осётр, сазан.

– Власти как-то пытались исправить ситуацию?

– Впервые на катастрофическую ситуацию обратили внимание лишь весной 1956 года. КПСС принято ругать, но иногда партийные органы реально положительно влияли на экологию. Был такой полуанекдотический случай. Директор Верх-Исетского завода долгое время не строил очистные сооружения, министерство ему выделило лишь 700 тысяч рублей, а надо было 3,7 млн. На бюро свердловского горкома КПСС ему объявили выговор. Директор нашел недостающие деньги и завод приступил к строительству очистных. 

Но на общегосударственном уровне только к 1960 году были приняты сначала постановление Совета Министров СССР «О мерах по упорядочению использования водных ресурсов СССР», а потом и закон «Об охране природы в СССР». К сожалению, даже правильные решения не спасали от старого стиля мышления. В лесах Свердловской области находили утерянные контейнеры с радиоактивными изотопами. В июне 1963 года по прямому указанию директора Березниковского содового завода произошел залповый сброс в канализацию 200 тонн кислоты. Саткинский завод «Магнезит» ежедневно выбрасывал в воздух до 300 тонн магнезитовой пыли, что вело к массовой гибели лесов. Котельные ТЭЦ 29 основных предприятий Свердловска ежесуточно выбрасывали в атмосферу до 270 тонн летучей золы.

Плюс к имеющимся проблемам в 1956 году была поставлена задача перебазирования лесозаготовок в районы Севера, Сибири и Урала. Массовые лесозаготовки привели к тому, что уже к началу 60-х годов не возобновлялось 40% вырубок в Свердловской и около половины в Пермской областях. В предгорьях Южного Урала хвойно-липовые провинции стали превращаться в липняки.

Таким образом, в конце 50-х годов прошлого века в регионе состоялся экологический кризис. Он складывался из проблем водного бассейна, лесных массивов и воздушного бассейна.

– В чем ключевая причина произошедшего?

– Главное – это несоответствие стиля мышления уровню технического развития. Ни общество, ни руководство страны не задумывались о последствиях воздействия на окружающую среду. Отсюда постановка основных задач: в первую очередь – развитие промышленности, по остаточному принципу – создание комфортных условий жизни.

Но было и положительное. Именно в конце 50-х годов начала формироваться основа экологического мышления. Кстати, в начале 60-х институт экологии растений и животных Уральского отделения наук получил свое современное название. Основателем уральской экологической школы был академик Шварц, он руководил институтом с 1955 по 1976 годы. Именно его именем названа улица в Екатеринбурге