«Актеров и общественников в Госдуме заменят лидеры»: как меняется политическая система России

Илья Александрович, идею дополнить KPI для губернаторов данными соцопросов, о которой пишут федеральные СМИ, как оцениваете?

– Я считаю, что изменения в KPI хороши тем, что переходят от исключительно количественных показателей к качественным. Например, если мы говорим про демографию, то прирост или убыль населения никак не зависят от губернатора. Он может попасть в депрессивный регион, где идет мощный отток населения, высокая смертность – и в этих условиях он должен как-то выправлять эти объективные показатели.

А если чиновник становится главой региона, где и так прирост населения высокий? Зависит ли это от качества управления? Нет, не зависит. Поэтому изменения, которые учитывают и социологию, более объективны, они могут показать динамику, они могут показать отношение людей к программам глав регионов.

Для чего такие изменения вводятся, как считаете?

– Кремль становится ближе к людям, пытается занять их сторону в оценке системы исполнительной власти. Хотя KPI не является неким жестким параметром, за несоблюдение которого губернатора непременно уволят. Это просто возможность мониторинга в межвыборный период, чтобы на всех этапах проследить, насколько качественно губернатор управляет вверенной ему территорией.

Плюс времена были тяжелые, плюс коррупционные издержки были высокие, потому что губернатор понимал, что он избрался, а следующий шанс на избрание как раз зависит от того, насколько много денег у него [будет] для того, чтобы провести следующую кампанию эффективно.

Коренное отличие губернаторов 3.0 в том, что с них все эти проблемы сняты. Они фактически все равно назначаются, потому что приходят через систему, когда президент назначает исполняющим обязанности или продлевает полномочия на следующий срок. Есть муниципальный фильтр, но сами выборы остаются референдумного типа. То есть, снести губернатора можно только в том случае, если вопреки плохой социологии и прочим рискам Кремль все равно решил ставить на этого губернатора. Тогда позиция элит и недовольство граждан могут дать такой эффект, как был в 2019 году, когда ставленники федерального центра проиграли во Владивостоке, Хабаровске, Хакасии и Владимирской области.

Видимо, чтобы этот эксцесс не повторять, как раз и вводятся новые KPI, чтобы более детально отслеживать недовольство и купировать его заранее.

Поэтому губернаторы первой волны – «князья», «феодалы», которые не были ни в какой связке с федеральным центром, не выполняли никаких KPI и стратегии развития зачастую были направлены на то, чтобы заработать для себя и своих клиентел – олигархов, ФПГ и прочих. А губернаторы 3.0 иногда действуют, наоборот, в ущерб интересам местного бизнеса, чтобы решить те задачи, которые на них возлагает президент. Они, например, могут быть связаны там с целями и задачами СВО, поддержки, социальной поддержки малоимущих – изыскать деньги и средства, чтобы закрыть какие-то бреши в региональной экономике.

Если говорить о политике в более широком поле – объявили о запуске очередного потока «Лидеры России. Политика», как формирование резерва для Госдумы. Станет ли этот проект стартом для ветеранов СВО в том числе?

– Тут нужно иметь в виду, первая итерация конкурса не принесла значимых результатов. По крайней мере, трудно сказать, что кто-то из победителей занял видный пост, у кого-то были второстепенные должности. Сейчас, наверное, ситуация иная. В Госдуме и в губернаторском корпусе требуется политическое обновление согласно запросу на новые лица. Частично он удовлетворен выпускниками программы «Время героев», но в ряде случаев мы получили в качестве занявших топовые позиции не «чистых» военных, а каких-то людей, кто имел другую профессию, но прошел СВО и вот неожиданно стал губернатором. Это какие-то опытные управленцы, как например, бывший мэр Краснодара, ставший главой Тамбовской области. Или женщина, руководившая программой «Время героев», которая стала губернатором Еврейской автономной области.

Этот проект ориентирован на Госдуму, стоит ли ожидать, что победители в будущем станут губернаторами?

– Для этого поста есть отдельная Школа губернаторов, более закрытая и долгосрочная. Если какие-то выпускники «Лидеров России» займут губернаторские посты, то это будут, как и в случае с «Временем героев», люди, прошедшие Школу губернаторов и уже имеющие определенный опыт. В любом случае, эти кадровые образовательные программы – тренд, который начался еще 2015-2016 годах, сейчас он вырос в комплексные программы обучения.

Вы упомянули про Артёма Жогу, который получил, вероятно, на данный момент самый высокий пост из выпускников «Времени героев». Как бы Вы оценили первые месяцы его работы в политическом плане?

– Первые месяцы показали, что Жога сосредоточился на той теме, которая ему близка и понятна – это ветераны СВО. У всех губернаторов существует дополнительная нагрузка, связанная с социальным обеспечением и интеграцией в общество ветеранов СВО, и Жога и курирует это направление, спрашивает с губернаторов.

Что касается других отраслей, здесь пока взаимодействие в полной мере не очевидно. Урал – регион федеральный, крупный, ресурсный, здесь много хитросплетений, много интриг, много внутренней политики, и чтобы в ней разобраться, конечно, первых месяцев мало. Поэтому он остается в рамках стандартных компетенций, которые были у всех предыдущих полпредов, он является куратором от федерального центра в определенной специализированной отрасли.

В целом, если говорить об успешных офицерах-политиках, пока таких крайне мало. Практически у всех у них есть либо свой политический опыт, либо бизнес. То есть, это не кадровые офицеры, которые провели всю жизнь в армии и сейчас вот переходят на гражданские позиции. Во времена Великой Отечественной войны многие генералы, полковники стали основой советской системы власти. Сейчас можно говорить о том, что скорее, СВО стало площадкой для политической карьеры многих из тех, кто в свое время не мог ее сделать, как уже упомянутый экс-мэр Краснодара. Все это вместе говорит о том, что участие в СВО действительно стало хорошим кадровым лифтом, но это скорее маркер, чем школа. А школы по-прежнему остаются такими, как «Лидеры России», Школа губернаторов и подобные.

Как их активировать, чем загрузить, как дать какую-то внутреннюю мотивацию этим заниматься? Это сложная задача. Возможно, у нового секретаря Владимира Якушева появится такая возможность. А возможно, это только планы, которым не суждено будет сбыться.

Что касается усиления рекрутинга молодых перспективных политиков на местах, это тоже давнее желание и задача, но пока оно давало результаты лишь для оппозиции. Именно из муниципалитетов часто выходили оппозиционные политики, местные активисты, экологи, неравнодушные люди. «Единая Россия» же в основном аккумулировала уже успешных политиков, которые были раскручены. Это не было задачей первичек; посмотрим, насколько это удастся сейчас.

Возможно, как раз во времена СВО, которая перевернула взгляды людей, раньше не интересовавшихся политикой, будет иначе. Сейчас многие из них возвращаются домой и хотят принимать участие в жизни своего поселка, города. Может быть, на них будет попытка сделать ставку, как на людей активных и неравнодушных.

Все это ситуативная корректировка политической системы или начало ее трансформации?

– У нас классическая корпоративная модель управления. Глобальных стратегических целей никто не ставит, поэтому изменения будут носить тактический характер. У корпорации есть главная задача – ее существование, благополучие, развитие. И все это достигается тактическими целями и изменениями под конкретный политический ландшафт: это реакция на вызовы, проблемы, изменения во внешнем и внутреннем контуре. Плюс система всегда действует консервативно, то есть отбирает те практики, которые уже себя зарекомендовали как удачные, и отсекает те, которые считаются неудачными. Поэтому в целом система сохраняется такой, какой была и в 2021-м году, и в 2018-м.

Комплексной трансформации политического поля нет. Остаются примерно те же партии, те же политики, те же подходы, система выборов, Конституция, которая была до этого и которая делает основной упор на гражданские права и свободы. Поэтому то политическое поле, которое сегодня формируется, оно, прежде всего, обладает главным свойством, главной чертой – это стабильность. Политическая система подчеркивает, что она стабильна, ее не поколебали ни западные санкции, ни военные конфликты, ни противостояние с Западом. Более того, она старается нормализовать эти отношения в будущем, то есть не является каким-то идеологическим противником Запада в целом, идеологическим противником тех политических режимов, которые первыми высказались в отношении нынешней системы власти как враждебной.

Поэтому нынешние губернаторы и политики по-прежнему ориентируются на те KPI, цели и задачи, которые были актуальны во все времена. Для бизнеса и элит это – сохранение определенного статус-кво, поддержка, развитие, инвестиции, с учетом социальной нагрузки. Вместе с тем государство и бизнесу дает новые ресурсы, например, активы западных компаний, которые ушли с российского рынка, давая ниши, заказы, субсидии. Также для губернаторов крайне важно развитие: инфраструктурное развитие, развитие городов, чтобы люди могли хотя бы на ближнюю дистанцию планировать свою жизнь, брать ипотеку, кредиты, откладывать деньги, что-то покупать, вкладываться в экономику, создавать прибавочный продукт.

Все эти тактические изменения носят идейно-политический характер. Но если мы посмотрим на базис, а не на надстройку, то увидим, что он остается прежним – это рыночная экономика. Мы видим, что число социальных услуг сокращается, все больше платной медицины, платного образования, ставки на малый и средний бизнес как основной генератор доходов. То есть, при всей своей левой риторике государство, на самом деле, приняло курс вправо и уверенно его проводит, в некотором роде маскируя левопатерналистской риторикой. Поэтому все эти тактические изменения, думаю, на ближайшие несколько лет к никакой глобальной перестройке не приведут.